Сник-пик к третьей серии

[marla666]

Божечки, уже есть сник-пик к 3 серии, да еще какой Продолжение финальной немой сцены.

@темы: Волшебники, The Magicians, Видео, 4 сезон

---

THE MAGICIANS | Season 4, Episode 2: субтитры

[TheMagiciansSYFY]

Продолжаем Серия "Lost, Found, Fucked" с русскими субтитрами от физкидов.

Смотреть ТУТ



ПС. Орать в комментарии!

@темы: Волшебники, просмотр, обсуждение, серия, The Magicians, Видео, 4 сезон

---

Пейринги (пары) в "Волшебниках"

[Свет холодного маяка]

Привет снова от меня, как от автора темы.
Предлагаю вынести из дома на улицу вопрос о предпочитаемых пейрингах в Волшебниках.

Как вам пара Джулия и Марина?
Приживутся ли Джулс и Пенни? Почему в варианте реальности когда Джулс не лишили возможности учиться в Брэйкбиллсе, Пенни предпочёл её, а не Кэйди, и о второй, судя по всему, даже не знал (хотя, может, её вовсе не было в той петле)?

@темы: Волшебники

---

"Lost, Found, Fucked" (HD) Season 4 Episode 2 Promo

[marla666]

Промо, из которого ничего неясно, но название серии веселит)) УЖЕ ЗАВТРА! УИИИИИ

@темы: Волшебники, The Magicians, Видео, 4 сезон

---

Фик: Ты будешь меня любить?

[marla666]

Раз у нас тут пошел движ, выложу один свой фик с битвы Писался еще в конце 3 сезона, потому это как бы альтернативное начало 4 сезона, где Монстр возвращает Квентину память обо всем. И они кхм играют. Кто уже читал на битве, всем привет Кто не читал, вэлкам

Название: Ты будешь меня любить?
Автор:  marla666
Бета: Иррк Джентли, Лася
Пэйринг и персонажи: Монстр/Квентин Колдуотер/Элиот Вог
Рейтинг: NC-17
Жанры: ангст, драма
Размер: 4 к слов с хвостом
Описание: Теперь он не улыбается, лишь смотрит на Квентина прямо — цепко, оценивающе, с интересом ребёнка к новой игрушке, которую не терпится разобрать на части.
Посвящение: Написано на летнюю Фандомную битву для командочки fandom The Magicians 2018. Вам, котики
Предупреждения: пост-финал 3 сезона, сплошной хэдканон, сомнительное согласие, подразумевается ментальное насилие, много херта, мало комфорта, открытый финал.

Становиться собой настоящим физически больно — это словно сильный электрический разряд прямо в мозг. Картинки мелькают перед ним в ускоренной перемотке, новая личность трещит по швам, рассыпается, Брайан перестает существовать, что логично: его ведь никогда и не было на самом деле.

Квентин возвращается, будто собираясь по молекулам из ничего, из вороха перепутанных между собой разноцветных воспоминаний: вот они с Джулией рисуют карту Филлори, вот он покупает на самостоятельно заработанные деньги первый том книги, с которой всё началось, вот отец улыбается, обнимает его крепко, «Кудряшка Кью» — говорит он, Квентин вспоминает Брейкбиллс и Зверя, первый поцелуй с Элис, боль от её потери, почему-то Маяковского в виде медведя и целую отдельную жизнь вместе с Элиотом.

Он сам уже почти цельный, собран из тысяч острых и ярких осколков собственной личности, хотя сила ощущений, вызванных возвращением памяти, всё ещё невыносима.

Квентин может лишь стараться вдохнуть хоть немного воздуха и цепляться за реальность, в которой его держит прикосновение чужой ладони к лицу.

Чьей?

Элиот.

Не-Элиот.

Ужас от осознания этого приходит почти одновременно с воспоминаниями, инстинктивный страх такой сильный, что Квентин, не думая, резко отшатывается, будто это может как-то помочь, словно теперь у него есть хоть один шанс убежать.

— Прости, — в глубине зрачков Монстра мелькают отблески медного огня, а затем они становятся нормальными. Почти, если не считать того, что взгляд знакомых медового цвета глаз чужой и холодный. — Это неприятно, но я должен был вернуть тебе личность. Чтобы ты вспомнил, что обещал показать мне карточный фокус.

— Что ты сделал с Элиотом? — это первый вопрос, который приходит Квентину в голову и моментально срывается с губ. Там, в самой надёжной в мире тюрьме для жутких творений богов он помнил, что Элиот был жив, был собой — во всяком случае, до того момента, как их всех заставили выпить зелье, стирающее личность.

— Ничего, — он пожимает плечами и улыбается легко и вместе с тем жутко, а затем поднимает руку, касаясь указательным пальцем виска. — Он всё ещё здесь и даже слышит тебя. Пока здесь, потому что я могу избавиться от него в любой момент. Так что, ты поиграешь со мной?

— Да, я же обещал, — кивает Квентин осторожно. Теперь это его реальность, одна из самых дерьмовых из возможных реальностей — друзья не помнят ни его, ни себя, библиотека прибрала к рукам всю магию, а напротив него стоит мило улыбающийся Монстр, который выглядит совсем как Элиот, и смотрит так дружелюбно, что внутри всё холодеет от острого чувства опасности.

— Пойдём? — не-Элиот протягивает Квентину руку ладонью вверх, смотрит выжидающе, его взгляд полон интереса и предвкушения.

— Куда? — поколебавшись, Квентин протягивает ладонь в ответ, осторожно обхватывает длинные пальцы своими. Чувства вопят «Беги!», но бежать некуда. И да, он ведь правда обещал.

— К тебе домой, конечно же, — Монстр (Не Элиот, это не-Элиот: напоминает себе Квентин в который раз) удивлённо хлопает ресницами, обводит свободной рукой пространство городской подворотни. — Не будем же мы всё время стоять здесь?

Квентин помнит, что снимает квартиру неподалёку отсюда. Точнее, не он, а его ложная личность, у которой всё, кажется, шло намного лучше, чем у него самого. Настоящего него. Квентин всё ещё пытается упорядочить мысли и воспоминания в своей голове, когда они с Монстром, всё так же держась за руки, выходят на оживлённую улицу, идут вперёд по тротуару, не произнося ни слова. Квентин пялится себе под ноги, считает шаги, стараясь не смотреть на своего спутника, который тем временем с интересом вертит головой по сторонам. Конечно, Квентин это видит, не бросать на него взгляды украдкой совершенно невозможно: для того, чтобы в очередной раз убедиться — это совсем не Элиот, он двигается по-другому, улыбается совсем не так, одно его присутствие рядом ощущается иначе. Но Монстр сказал, что Элиот где-то здесь и даже слышит Квентина. Так что ему хочется рассмотреть, увидеть, удостовериться. Тем временем рука почему-то немеет, возможно, потому, что Квентин боится ей пошевелить, не до конца понимая, кто из них кого ведёт. Мысли до сих пор путаются, рассыпаются, разлетаются, как потревоженные мотыльки, ложные воспоминания накладываются на настоящие, и Квентин — потерянный и сбитый с толку — переставляет ноги на автомате. Повернуть налево, потом перейти дорогу, потом направо, он нащупывает ключи в кармане, смотрит на своего спутника — не-Элиота — просто беглый взгляд, скользящий по знакомым чертам. Монстр выглядит как человек, только что выигравший в лотерею. В его едва уловимой улыбке ни тени превосходства или самодовольства, чистая радость, кристаллизованная, без примесей. Выглядит странно. Впрочем, сейчас весь мир Квентина перевёрнут с ног на голову, ему всё кажется странным. Смутно узнаваемые, будто из позавчерашнего сна, ступеньки, дверь, ведущая в съёмную квартиру.

Наверное, нужно было бы спросить, чего Монстр хочет, что он задумал, не может же Квентин развлекать его фокусами до скончания времён. Но нужные слова теряются, он не в силах открыть рот, словно заворожённый продолжает сжимать ладонь не-Элиота, свободной рукой при этом открывает замок.

Монстр сам расцепляет их руки, проходит внутрь первым, деловито засунув ладони в карманы, осматривает всё с таким внимательным любопытством, будто попал, как минимум, в Букингемский дворец. Он проходит в зону кухни, Квентин плетётся следом, с каким-то вялым, бесцветным интересом думая, пьют ли неудачные творения богов кофе. Монстр тем временем приближается к окну, бросает взгляд на улицу, полную спешащих по своим делам людей, склоняет голову набок.

— Мне здесь нравится, — говорит он довольно, делая глубокий вдох.

— Здесь? — не понимает Квентин.

— В этом мире, — тот разворачивается к нему, делает шаг вперёд. — Теперь всё немного иначе, чем я помню. Иногда люди забавные не только, когда умирают. Впрочем, человечество всё же заслуживает встряски.

— Что ты… — начинает Квентин, теряясь в догадках, что это может означать.

— Фокусы, — перебивает его Монстр, улыбаясь почти как Элиот. Он вынимает одну руку из кармана, протягивая Квентину. На ладони лежит колода карт. — Я жду.

— У меня даже нет магии, — бормочет Квентин, осторожно берёт колоду, взвешивает в руке, пытаясь вспомнить что-то из того, что показывал раньше. Ещё несколько жизней назад, до Брейкбиллс. — Не уверен, что смогу.

— Да-да, я в курсе, у вас её забрали, — кивает Монстр, он медленно взмахивает рукой, в точности повторяя жест Элиота, Квентин даже забывает вдохнуть от неожиданности этого… совпадения?

— Квентин? — Монстр слегка наклоняется, пытливо заглядывает в глаза, выводя Квентина из легкого ступора. Тот кивает, стаскивает с головы шапку и кладет её на стоящий позади стол — вместе с ключами от квартиры, которые до сих пор сжимал в руке. Ощущение такое, что он снова на вступительном экзамене в школу волшебства. Вот только сейчас всё серьезнее, а магии больше нет. Тем не менее Квентин делает попытку — перекладывает карты в другую руку, пытается почувствовать колоду, примериться к ней. Но пальцы не слушаются, карты не слушаются, они будто отлиты из металла, кажутся слишком тяжёлыми, часть колоды выскальзывает из ладони, рассыпается по полу с сухим шелестом.

— Я же говорил, — Квентин выдавливает из себя извиняющуюся улыбку, медленно обводит взглядом небольшую кухню, валяющиеся под ногами карты, останавливает взгляд на ботинках не-Элиота, поднимает глаза. Монстр до сих пор смотрит на него с любопытством, будто Квентин только что и правда показал замысловатый фокус.

— Знаешь, — всё так же держа руки в карманах, медленным, расслабленным шагом он обходит Квентина со стороны, останавливается сзади, заставляя поёжиться от физически ощутимого пристального взгляда. — У меня ведь есть доступ ко всем воспоминаниям твоего друга. Хотя он честно предпринял довольно смешную попытку от меня отгородиться.

— Уверен, там море интересного, — с мрачной обречённостью отзывается Квентин.

— Не так, чтобы я увидел много нового, — голос Монстра звучит тише, а сам он подступает ближе, почти вплотную к спине Квентина, тот даже чувствует затылком его дыхание. — Но кое-что, во что я раньше не играл, мне понравилось.

Он успевает снова отступить назад, прежде, чем Квентин вздрагивает. Монстр снова обходит его, теперь становясь лицом к лицу, его зрачки вспыхивают холодно-красным огнём, заставляя Квентина отшатнуться, выпустив из рук оставшуюся часть колоды, сделать ещё шаг назад, упираясь поясницей во внезапно подвернувшийся стол и вцепляясь ладонями в его столешницу.

— Не нужно меня бояться, — мягко говорит Монстр, делая ещё полшага вперёд, наклоняясь почти к самому уху Квентина, глубоко вдыхая и отстраняясь. — Я могу найти всех твоих друзей.

— И вернуть им память? — хрипло спрашивает Квентин, с трудом разлепив губы, и одергивает себя, чтобы не добавить: «Или свернуть им шеи?». Он сам не знает, шутит ли сейчас или просто ведёт себя слишком нагло. Впрочем, пока Монстр не сделал ему совершенно ничего плохого, так что, возможно, страх перед ним неоправдан?

— Зависит от тебя, — теперь он не улыбается, лишь смотрит на Квентина прямо — цепко, оценивающе, с интересом ребёнка к новой игрушке, которую не терпится разобрать на части. — Мне любопытно, что вас связывает, что он в тебе нашёл. На первый взгляд ты кажешься абсолютно обычным, а карточные фокусы надоедают слишком быстро.

— Не думаю, что дело в фокусах, — вздыхает Квентин и машинально заправляет прядь волос за ухо.

— Тогда мне нужно узнать, в чем, — настойчиво говорит Монстр, а затем поднимает руку и повторяет этот жест, с удивлённо-озадаченным выражением лица проводя кончиками пальцев по волосам Квентина. — Нам… с Элиотом нравится, когда ты так делаешь.

Это неожиданно. Настолько, что Квентин и правда перестаёт чувствовать страх, превращаясь в сплошное изумление. Выдерживает взгляд, скользящий по его лицу — слишком личный, слишком интимный, чтобы понять его неправильно. Сердце бешено колотится где-то в горле, когда Монстр наклоняется совсем близко и, прикрыв глаза, целует его. Квентин лишь поднимает руки в неловком жесте, то ли не решаясь оттолкнуть, то ли окончательно сдаваясь, отвечает на поцелуй, потому что не может не ответить: в плавности, неторопливости движений столько от настоящего Элиота, что Квентин на мгновение теряется, забывает, кто перед ним. Это вполне оправданная слабость, уловка мозга, особенно с учётом того, что — как надеется Квентин — в какой-то мере Монстр сейчас и есть Элиот. А его отталкивать совсем не хочется.

Поцелуй недолгий и странный — технически идеальный, но ощущения дискомфортные, неправильные, Квентину кажется, что в процессе его изучают, просчитывают, это вовсе не даёт расслабиться, если бы в подобной ситуации было возможно расслабиться в принципе. Так что он продолжает стоять с поднятыми вверх ладонями, когда Монстр отстраняется, быстро, едва заметно облизывая губы, и смотрит, слегка прищурившись. Его глаза выглядят абсолютно, полностью человеческими, никакого пламени и магического свечения: лишь тёмные колодцы расширенных зрачков, закрывающих радужку.

— Чего ты хочешь? — моргнув, спрашивает Квентин, когда Монстр (не Элиот, это не он) обхватывает его запястья, заставляя опустить руки.

— Всего? От карт никакого толку, — в голосе Монстра слышится неприкрытое веселье, он тянет Квентина за рукав пиджака в комнату, и квартира-студия вдруг кажется такой крохотной, невероятно неудобной тем, что до кровати всего десяток метров. Квентин делает пару шагов и останавливается посреди комнаты, высвобождаясь из не слишком крепкой хватки. Впрочем, Монстра это не беспокоит — лёгким движением он снимает, стряхивает с себя пальто, бросает на диван и быстро оборачивается, улыбаясь, жестом приглашает Квентина подойти поближе. Тот не двигается с места, просто смотрит, разрешает себе пожить ещё парой мгновений самообмана — он видит Элиота, хочет его видеть — улыбающегося, расслабленного, спокойного.

Монстр делает шаг вперёд, нетерпеливо притягивает его ближе, схватив чуть выше локтей. Не сильно и не грубо, но Квентин всё равно спотыкается на ровном месте, почти что падает в его объятия, цепляется за плечи, чувствуя такую ужасающую неловкость, будто согласился на свидание вслепую и теперь не знает, как отказать. Тем временем Монстр крепко обхватывает его руками за талию, прижимается щекой к виску.

— Я знаю о тебе всё, что и Элиот, — говорит он тихо и вкрадчиво, слегка раскачиваясь и раскачивая Квентина, словно пытается убаюкать, успокоить. — Что тебе нравится и как громко ты стонешь. Не отказывайся играть со мной.

В последней фразе звучит что-то похожее на обиду, и Квентин не уверен, что обижать Монстра — хорошая идея, хоть до сих пор и не знает, на что способно неосторожно выпущенное ими в мир существо.

— Я не отказываюсь, — после паузы произносит Квентин. Во всяком случае, ему не предлагают разрушить парочку миров, наверное, это уже неплохо. Да и примет ли Монстр его «нет», если со всей очевидностью уверен, что Квентин — его собственность? Наверное, можно было бы проверить, но вместо этого он лишь покорно позволяет снять с себя пиджак, стянуть жилетку, ловит дежавю от долгого поцелуя в шею, устав повторять, словно мантру, что это не Элиот — разве что совсем немного, но Квентину должно хватить, чтобы не сойти с ума в процессе. Монстр медленно расстёгивает его рубашку, пуговица за пуговицей. Не раздевает Квентина, разворачивает, достаёт из одежды, как долгожданный подарок из упаковки. Теснит к кровати, легонько толкает на неё — Квентин ощущает это, словно полёт в бездну. Недолгий, но пугающий. И вот, Квентин — лежит на кровати, раздетый до пояса, в расстёгнутых штанах, а бездна в это время с любопытством смотрит на него.

Бездна выглядит как Элиот: его ладная фигура, его руки, его глаза, в глубине которых вспыхивают искорки красноватого пламени.

Монстр ещё полностью одет, на нём тёмная рубашка и тёмные брюки.

Элиоту очень идёт. Ему, чёрт побери, всё идёт.

Но, конечно, это не он.

Элиот — другой. Рядом с ним всегда было легко, он оставлял свободу выбора Квентину: подойти на шаг ближе или отступить на два назад. При этом Квентин знал, что тот — всегда рядом, если это необходимо. Одно лишь присутствие рядом с занявшим тело Элиота существом давит, этот контраст восприятия настолько чёткий, разительный, что оседает горечью во рту. Даже поцелуй, в который его вовлекает нависший сверху Монстр, — горький, отравленный.

Сначала Квентин действительно не чувствует почти ничего, кроме мороза по коже от каждого прикосновения. Но движения Монстра такие обманчиво-знакомые, почти родные, что Квентин теряется, позволяет себе провалиться в иллюзию, тепло и сладко вздрагивать от прикосновений рук Элиота, губ Элиота, отвечать на поцелуи так жадно, словно они здесь только вдвоём. Руки Элиота легко скользят по его плечам, груди, поглаживают живот, внутреннюю часть бёдер; Квентин дышит чаще, вцепляется в его плечи, мнёт ткань рубашки в пальцах, целует так отчаянно, будто может передать этим, как на самом деле соскучился.

За всё это время совершенно чужой жизни.

За последние полчаса своей собственной.

— Тебе ведь нравится? — Монстр отстраняется, смотрит на Квентина оценивающе, вопросительно, и, не дождавшись ответа, мягко обхватывает его полувставший член ладонью, двигает рукой нарочито медленно. Квентин выгибается навстречу, быстро моргает, будто это поможет прийти в себя, шумно выдыхает через рот. Но Монстру явно мало его реакции — он вылизывает шею Квентина, проводит языком по груди, одними губами прихватывает кожу на животе: так, будто пытается распробовать, понять, каков он на вкус. Соскальзывает ниже, быстрым, уверенным, беззастенчивым движением насаживается ртом на его член. Это так внезапно, остро по ощущениям, что Квентин, запрокинув голову, давится стоном, машинально дергает бёдрами, сгребает в ладонь мягкие пряди волос на его голове.

Не думает. Отдаётся медленно, волнами, накатывающему возбуждению, закрывает глаза. В черноте под закрытыми веками пляшут, кружатся красновато-медные искорки. Монстр не спешит: то влажно вылизывает его член, то полностью вбирает в рот, меняет темп, дразнит. Элиот тоже любит так делать — кроме тех случаев, когда намеревается заставить его кончить меньше, чем за пару минут. Квентин не может понять, откуда, из какой жизни эти его воспоминания, не знает, сколько мучительно-долгих минут проходит, прежде чем Монстр отстраняется, шумно выдыхая, тянется к нему, укладывается сверху, накрывая собой, едва уловимо двигаясь, потираясь о его тело. Квентин чувствует его возбуждение, жар и твёрдость члена, скользящего вдоль бедра, пытается представить, что будет дальше. Он даже готов спросить об этом, открывает рот, но не успевает вымолвить ни слова — Монстр резко откатывается на бок, потом тянет его на себя — настойчиво, требовательно, бескомпромиссно. Теперь уже Квентин оказывается лежащим сверху, упирается ему в грудь руками, чувствуя под ладонями быстрое биение сердца Элиота.

— Теперь твоя очередь, — говорит Монстр, одной рукой поглаживая его по щеке, а другой тянется к карману своих брюк, ловко выуживая оттуда презерватив и маленький тюбик смазки. На самом деле у Элиота обычно есть с собой что-нибудь подобное, ведь мало ли что. Но вот только сейчас перед Квентином вовсе не Элиот, и потому этот вполне, даже слишком человеческий жест почему-то удивляет. Квентин хмурится, смотрит на лежащие перед ним в раскрытой ладони предметы, вспоминая слова стражницы, которая уверяла, что Монстра нужно любить… как ребенка. Что ж, очевидно, что-то резко изменилось. Из-за обретения свободы? Из-за Элиота? Из-за него самого?

Квентин многое отдал бы за то, чтобы это правда оказался сон. Он даже готов стерпеть внезапное появление Пенни, который привычно закатит глаза и скажет что-то наподобие: «Ну ты и извращенец, Колдуотер». Но всё это было давно, когда тот самый Пенни в виде астральной проекции не был заперт в библиотеке, а сам Квентин не упал на такое глубокое дно, что собирается заняться сексом с неизвестным магическим существом, пусть даже оно и обосновалось в теле Элиота.

Мысль о том, что Элиот способен его слышать, а может даже и чувствовать, немного придаёт сил. Он сосредотачивается на этой идее, пока снимает с Монстра рубашку, расстёгивает, сосредоточенно глядя на пуговицы, тянется к ремню брюк. Сложнее получается с поцелуями, Квентин делает это на автомате и, несмотря на то, что Монстр почти мурлычет ему в губы, ощущает только усталость и опустошённость.

— Я не могу, — Квентин отстраняется, смотрит в глаза, так красиво и страшно мерцающие пламенем в это мгновение. Волосы Монстра всклокочены, а на щеках играет румянец — в целом, он выглядит почти как Элиот утром. Но только вот это не он. Или не совсем он. Квентину плевать, что будет дальше, он не ощущает и капли возбуждения, да и вряд ли сможет. Монстр смотрит на него, нахмурившись, будто не может понять, что не так и почему Квентину совсем не весело.

— У меня для тебя сюрприз, — небрежно бросает Монстр, выдержав паузу в несколько секунд, и, прежде чем Квентин успевает слишком сильно напрячься по этому поводу, закрывает глаза, замирает. Темные ресницы дрожат, будто он спит и видит беспокойный сон.

Квентин почти сразу понимает, что всё изменилось, что перед ним уже не Монстр, а Элиот, — по изменившемуся ритму дыхания, мимолётному напряжению тела. Квентин ждёт, смотрит пристально, ищет ответ, знак, подтверждение.

— Привет, Кью, — тихо говорит Элиот, медленно моргая. Его интонации ломкие, тяжёлые, но при этом такие родные, что хочется плакать.

— Элиот, я… — голос Квентина срывается, он замолкает, подбирает правильные слова.

— Т-ш-ш-ш, — Элиот закрывает его рот рукой, подаётся навстречу. — Мой тюремщик разрешил нам короткое свидание. Мы же не будем тратить его на бесполезные истерики?

Молчи, он всё слышит, молчи — всё это читается в его взгляде, и Квентин молчит, придвигается ближе. Свободной рукой он перехватывает ладонь Элиота, которой тот закрывает ему рот, целует запястье, кончик каждого длинного, идеального пальца, центр ладони, целует легко и невесомо, будто обещает, утверждает: я здесь. Квентин проделывает то же со второй рукой Элиота, непривычно безвольной, словно тот слишком пьян или спит, но смотрит при этом в глаза, стараясь даже не моргать, ни на миг не разрушать контакт, чтобы понимать: Элиот тоже здесь.

Его взгляд — усталый и ласковый, привычно внимательный, и, кажется, он тоже старается не моргать. Смотрит из-под полуопущенных ресниц, говорит спокойно:

— Всё хорошо.

Хотя чёрта с два всё хорошо. Квентин не выдерживает, наклоняется за поцелуем: он больше не видит взгляда Элиота, но чувствует — это он. Целует в ответ — медленно, неторопливо, словно у них впереди ещё куча времени. Гладит по спине, скользит ладонями по пояснице и ниже, сжимает его ягодицы ладонями — так крепко, что Квентина бросает в жаркую дрожь, он выгибается, отстраняется, смотрит на Элиота вопросительно.

— У тебя есть идеи получше? — спрашивает тот, проводит пальцами по животу Квентина вниз, обхватывает его член ладонью, сжимает несильно, поглаживает. Квентин вздрагивает, дергается от этого прикосновения, хотя оно и ощущается совсем по-другому, чем в исполнении Монстра.

— Кью, это я, — говорит Элиот, голос его звучит совсем глухо. Он не убирает руку, но не двигается, ждет его решения.

— Да, я знаю, — отмирает Квентин, нависая над Элиотом, упираясь руками в кровать, толкается в его ладонь. И это «да», потому что лучше Квентин действительно ничего не может придумать, и тем более не может предугадать, когда увидит Элиота — настоящего — снова.

Так что он выдыхает, позволяет себе забыться — в поцелуях, прикосновениях, движениях навстречу друг другу, таких отчаянных, правильных и на самом деле нужных сейчас. Квентин старается не спешить, как-то замедлить время, замедляясь сам, и дрожит от напряжения, и чувствует Элиота так остро, как никогда раньше. Тот прикасается к Квентину с какой-то отчаянной жадностью, неспешной, томной, будто хочет укутать собой. Как и всегда.

— Ну же, Кью, — Элиот шепчет это ему на ухо, задевая его губами. Подталкивает и направляет, просит большего. И разве Квентин может отказать? Он двигается резче, быстрее, отпускает тормоза, целует рвано, быстро, неглубоко, прислоняется лбом к его лбу — так, что всё расплывается перед глазами, ловит каждый стон Элиота, ощущая его кожей — до дрожи, до мурашек. Старается не думать о том, что будет потом. Ведь что они могут сейчас? Явно не разработать какой-то хитрый и отчаянно-смелый план. Просто быть вместе в это короткое мгновение. Элиот дышит чаще, а Квентину сложно дышать, мешает ком в горле, мешает это ускользающее из пальцев ощущение реальности. Но губы Элиота находят его рот, на шею ложится прохладная ладонь — знакомым властным и в то же время нежным жестом, и Квентин выдыхает ему в губы, будто выныривает из-под толщи тёмной воды, хватается за спинку кровати рукой, отстраняется, чтобы смотреть на Элиота — растрёпанного, с порозовевшими щеками, какого-то совершенно нереально красивого сейчас. Смотреть в широко распахнутые глаза, не разрывать зрительный контакт, тонуть, тонуть, тонуть в этом мгновении, пока Элиот пристально смотрит на него в ответ, облизывает губы, подается навстречу резче.

Время на миг останавливается, Квентин чувствует, как тело Элиота напрягается на пике: он громко стонет, прикрывает глаза, чтобы в следующую секунду открыть их, обжигая Квентина мерцающим мягким красноватым светом в глубине зрачков.

Квентин сильно сжимает рукой спинку кровати, за которую держится, в панике смотрит на Монстра, который кончает с удивлённым вскриком, с почти что восторгом в широко распахнутых глазах. Таких знакомых и чужих одновременно. Квентину кажется, что сам он только что схватился за оголённый провод, его пронзает мощной волной энергии, уносит в неожиданный, мучительный оргазм — тело трясёт, будто в лихорадке, а в мозгу, кажется, запускается целый фейерверк. Квентин стонет, приоткрыв рот и крепко зажмурившись, тяжело упирается дрожащими руками в кровать под собой, и понимает, что по щекам текут слёзы.

— Ну же, тшшш, — говорит Монстр голосом Элиота и стирает его пальцами влагу со щёк Квентина. В этих прикосновениях чувствуется одновременно и механическая неловкость, и успокаивающая нежность. — Ведь было и правда здорово.

На последней фразе его интонации становятся по-детски обиженными. Квентин молчит, не знает, что ответить, даже не открывает глаза, просто откатывается набок, тяжело дыша. Это было странно, ужасно, мучительно, тяжело, но уж никак не здорово. Наверное, не стоит такое озвучивать. Отдышавшись, он понимает, что чувствует себя неожиданно хорошо. Необычно. Тело легко и приятно покалывает, будто после удачно совершённого мощного заклинания, в голове проясняется, воспоминания обретают чёткость и окончательно становятся на места, мысли тоже больше не путаются. Остаётся только горечь во рту и тяжесть на душе, но это он как-то способен пережить. В конце концов, это не худшие последствия секса с магическим существом. Квентин поворачивается на бок, осторожно открывает глаза, хотя уверен, что не увидит ничего нового.

Монстр лежит, вытянувшись на кровати и подперев голову рукой, смотрит на него с до неприличия довольной улыбкой. Элиот улыбается по-другому. Квентина накрывает нелогичным чувством досады. Чего он ожидал? Что всё само собой уладилось?

— Хорошо, что ты не умер, — говорит Монстр удовлетворённо. — Иначе пришлось бы искать себе нового друга.

«Мы не друзья», — хочет сказать Квентин, но вместо этого отводит взгляд. Вздыхает, решаясь.

— Ты вернёшь Элиота… обратно? — наконец спрашивает он, снова глядя на Монстра. Сейчас так просто обмануться, что это Элиот. Та же расслабленная, лишённая всякого стеснения поза, опущенные ресницы, упавшие на лоб волнистые пряди волос.

— А разве тогда ты… будешь меня любить? — неожиданно спрашивает Монстр, на его губах все та же пугающая улыбка, но голос дрожит, будто ему правда страшно услышать отказ.

— Я… — Квентин теряется с ответом. Действительно, не читать же ему сейчас целую лекцию о том, что любовь невозможно получить вот таким образом. Да и что сам Квентин знает об этом? Он даже не понимает, чем заслужил любовь Элиота. И уж тем более он не понимает, что под этим словом имеет в виду Монстр.

— Я так не думаю, — качает головой тот, тянет руку, чтобы заправить Квентину прядь волос за ухо: так любит делать Джулия. И Элиот. Квентин не отстраняется, просто растерянно моргает. Он думает о том, что, возможно, Джейн Чатвин была неправа. Судьба существует. Они победили Зверя, они спасли мир, став причиной исчезновения магии, они ввязались в квест, в ходе которого один из ключей оказался в руках юной Джейн, и всё снова пошло по кругу. Может, так было нужно? Выпустить Монстра? Может, и он сам, и Элиот сейчас должны были очутиться в этой ситуации? Знать бы ещё, к какому конечному результату им в итоге нужно прийти.

— Мы можем для начала наведаться в библиотеку, — весело говорит тем временем Монстр, потягивается лениво, придвигается к Квентину ближе. — Это будет весело.

— В ту самую? — удивленно спрашивает Квентин. Глупый вопрос, наверняка он имеет в виду совсем не публичную библиотеку Нью-Йорка.

— Остальные неинтересны, — Монстр взмахивает рукой: слишком широкий, резкий, непривычный жест для Элиота.

— Кажется, мне туда вход закрыт навсегда, — говорит Квентин. Он никогда не был мастером красноречия, но не может избавиться от надежды, что с Монстром удастся о чем-нибудь договориться. Хотя бы на определённом этапе, пока не изменятся обстоятельства.

— Это не проблема, — в ответ тот улыбается лукаво и жутко. — Если ты потом почитаешь мне на ночь.

— Ладно, — кивает Квентин. — Пожалуй, с этим я справлюсь.

У него есть надежда. А это больше, чем ничего.

@темы: Рейтинг: NC-17, Волшебники, Фанфик, Жанр: ангст, Жанр: драма, The Magicians, Жанр: мистика, Элиот Вог/Квентин Колдуотер, 3 сезон, 4 сезон

---

Квелиот фик: The Real Physical Magic

[StarpunkD]

Всем доброго времени суток. Вдохновившись недавним интервью Хейла, а также первой серией нового сезона, сваял фик. Пропущенная сцена из начала 4-го сезона. Моя личная фантазия на тему того, что происходит в башке Элиота, который сейчас не Элиот, но все-таки, может быть хотя бы немножко Элиот? Maybe?

The Real Physical Magic
Автор: StarpunkD
Пейринг: Монстр/Квентин/Элиот
Рейтинг: PG-13
Жанр: зарисовка, пропущенная сцена
Саммари: Узник собственного тела, не имеющий власти. Крупицы сознания, разбросанные по ветвям обожженных нейронов. Элиоту нужно найти в себе силу, чтобы прорваться наружу, где он так нужен Квентину, новой человеческой игрушке в неосторожных лапах Монстра.

Атласная обивка дивана неуютно скрипит, натягиваясь, когда Кью подбирает под себя ноги и сам весь словно сжимается в плотный комок. Тихий голос его неестественно гулко разносится по всему пространству залитого кровью пентхауса:

- Давай поиграем? В вопросы и ответы, как в прошлый раз? Теперь твой черед отвечать, помнишь?

Иной кивает, заинтересованный. Садится по-турецки, склоняясь вперед, касаясь Брйана-Кью коленями. Ведется на слово “игра”, как ребенок.

“Но что же ты, Кью, творишь?”

Брайан-не-Брайан инстинктивно подается назад, но успевает затормозить естественную реакцию тела. Что-то задумал.

- Окей... Вот, ты говорил, что собираешься убить моих друзей, да? – выдыхает вопрос тихо и осторожно, будто крадется, а не слова складывает.

Неисправим. Вот что Элиот так любит в Кью: даже наглухо заколдованный, с промытыми начисто мозгами, не помнящий имени, он все же не может быть никем иным, кроме того, кто он есть – его Кью, доебистый задрот, никогда-никогда – что бы он там сейчас ни крутил в своей депрессивной башке – не оставляющий друзей в беде. Даже если он про этих друзей не помнит ни хера.

- О, собираюсь!
- А это... обязательно? В смысле, зачем тебе это нужно вообще?

На секунду Иной замирает, пораженный вопросом, на который у него нет ответа. Он и сам не вполне осознает, зачем убивать остальных квестеров... Он начинает злиться...

“Отступай, Кью. Не играй с огнем, умоляю тебя, отступай!”

- Не хочу отвечать.

Кью делает большие оленьи глаза. В них и страх, и преклонение, но и какой-то совершенно неподдельный восторг. Почему? Или это только кажется? Отчего-то Элиоту очень нравится, когда Кью смотрит на него с этой искрой. А вдруг... Вдруг это и правда, потому что Кью смотрит именно на него прямо сейчас? Вдруг видит его здесь, в глубине? На задворках сознания-паразита, поселившегося в его теле.

- Не отвечай! – говорит Кью. – Конечно, если не хочешь, можешь не отвечать, ведь ты же помнишь правила?

Еще один “крючок” – у каждой игры есть правила. И когда Иной играет в игру, у него тут – на правилах – пунктик. Конечно, когда правила ему не нравятся, он говорит, что больше не хочет играть в эту игру, но теперь не тот случай. По смутно ведомой лишь Элиоту причине играть с Кью в вопросы-ответы Иному очень нравится.

- Я знаю. А ты помнишь, – подмигивает, - что в этом случае тебе разрешается задать другой вопрос?

Квентин кашляет, будто прочищает горло, а на самом деле, конечно, пытается подавить панику, что впилась в глотку и держит. И потому такие хриплые, рвано-смазанные вылетают слова:

- Окей... Да, ну, хм... – он запускает пятерню в спутанные волосы – Иной ловит каждое его движение. Жадно. Его, Элиота, собственными глазами. Квентин все бормочет, сбиваясь: – ... ты убьешь их, верно, да, но ты же вроде... не собираешься, ну.. убивать меня... или что-то вроде этого?

Иной в ответ усмехается, нет ухмыляется, нет, даже не так. Жалкая попытка улыбнуться – вот что это такое! Элиоту ли не знать? Ведь это мышцы его лица сократились, его тело приходит в движение. Пальцы, пробегающие по волосам Кью – его пальцы! Доля секунды – и с дрожью отдергивается его рука, будто с непривычки. Психопат! Разве так ласкают?! Неудивительно, что Брайана-Кью прошибло таким ознобом. А ведь как он здоровски освоил игру! Дрожь почти незаметна. Почти. Но все же уловима. И тот, Другой, ее тоже чует. И ему, как и Элиоту, так же отчаянно сладко.

- Ммм... Нет. – Иной снова делает попытку улыбнуться, на этот раз более удачную, и от этих мурашек, пробегающих по спине Кью, от того, как его сразу повело навстречу, и как рука Квентина замерла над его коленом, и как он отвел ее в страхе... – от лавины эмоций-реакций, сжатой в сингулярную долю секунды, Элиота раздирает присуп тоски от невозможности кусать собственные губы. Он уже почти готов хлебнуть до беспамятства этого горя, но только вот где-то совсем уж предательски глубоко прячется еще одно чувство. Поганое, настоящее. Он всегда был эмпатом, и этим гордился. Он знал меланхолию и причины любой грусти-хандры в лицо, и был неплохим лекарем. Ну или, если не совсем уж лечил, то все ж таки умело облегчал живым душам страдания. Даром что ли его Алкогольный Тадж-Махал славен на весь Брейкбиллз?

Был.
Славен был. Когда-то.

Теперь все иначе. Теперь у него нет власти над собственным телом, зато имеется пассивный доступ к чутью такого оглушающе высокого порядка, что дух захватывает! И стыдно, как стыдно признавать, что нравится ему, до чертиков нравится чуять мурашки Квентина, и ловить его пульс, как удары там-тамов – быстрей, быстрей! И не только от страха Кью дышит чаще обычного, и в запахе его не только адреналин с кортизолом – циркулируют по телу, оставляя едкое голубоватое свечение в ауре. Аромат других гормонов куда слаще, и Элиот, сгорая от стыда, отдает себя глубже во власть Иного – только бы получить больше его природного магического чутья и ощущения его, кристально-чистые, незамутненные. Тоньше, глубже. Еще внимательней чувствовать Кью. Элиот ненавидит себя и за это низкое желание тоже, и еще за то, что несмотря на безвыходность своего положения, не может избежать соблазна учиться, постигать природу бытия на новом уровне, и неизбежно получать удовольствие от процесса! Извращенно! Неправильно! Так быть не должно. Это он виноват, что Кью у Иного на крючке... Пускай сейчас монстр не собирается его убивать, но кто знает, какая блажь стукнет в его непосредственную голову спустя время? Что станется с живой игрушкой, надоевшей хищнику?

- Кхххем, но-но... – Квентин опять “прочищает горло” и снова “идет в атаку”: - ...ведь есть же причина, по которой ты не хочешь убивать меня? И... погоди-погоди, это не столь важно, вот что важно: можешь ли ты не убивать моих друзей по той же самой причине, по которой не хочешь убивать меня?

“О, Кью! О, дорогой, нежно любимый Кью! Придурошный, похеривший всякие понятия о безопасности, глупый отважный Квентин, мать твою, Колдуотер! Остановись!”

- Так не пойдет, - отвечает Иной. – Ведь ты мне нравишься, а они – нет.
Он не отводит глаз от ничего не понимающего, но такого настоящего Кью, а узник собственного тела беззвучно кричит глубоко внутри. Эмоции переполняют его, разрывают на части, вот только снаружи ничего не меняется. Снаружи его собственное лицо – бездушная маска монстра, а настоящий Элиот, живой Элиот, в полном сознании видит, чует, впитывает страх и трепет Брайана-Кью, и пытается хоть как-то выразить себя, но, конечно, не может издать ни звука. Эмпатия и раньше была его проклятьем – когда сердце болит за другого, когда тело резонирует, подхватывая вибрации чужих чувств... Только вот раньше можно было напиться, обдолбаться. Можно было танцевать и орать, а еще рыдать у Бэмби на груди... Впрочем, до этого доходило редко – веществ хватало вполне. Раньше. Но не теперь.

Теперь все иначе. Правила поменялись, и, как там у Кэррола, “бежать нужно в два раза быстрее”? Теперь все вот так. Только не в два раза, а в тридцать два. Чтобы хоть что-то почувствовать, чтоб осознать себя самого, орать приходится не в сотню, а в тысячу раз громче. Раздирать черепную коробку, прорываясь к этой чертовой ткани, к треклятым электродам нейронов, к этому гребаному серому склизкому коктейлю электролитов в этой проклятой костяной коробке. Ты же физик, Элиот! Вот и думай, как физик! Думай, как мать твою, фи...зик!

Это ничего, что он заперт в собственном теле – какой-никакой ведь маг, разберется.

“Квест не окончен, это просто новый уровень. Мы все еще играем. Играем!”

Когда Тварь заняла тело Элиота, в тот самый момент он понял, как изменились законы реальности, как перестроились измерения. Макрокосм и микрокосм поменялись местами. Запертый в глухой беспробудной тьме, в самом слепом пятне собственной психики, запекшийся на краешках аксонов, “обожженных” нечеловеческой силой древнего волшебства, что заполнило тело. Он держится за эту ткань. Метафорически зубами и когтями, а физически – тем сгустком энергии, который он прямо сейчас из себя представляет – держится за края нервной ткани, упорно – клетку за клеткой отвоевывая собственное сознание.

Поначалу это невыносимо. Он орет, стучится, скребется и мечется, и снова орет, и рычит, но все напрасно – никакой отдачи – тело приватизировано паразитом. Этот барьер не одолеть. Не сломать, не пересилить. Никогда не выйдет у крошечного лучика света сделать так, чтоб потаял целый айсберг. Такая сила ему сейчас не по зубам.

Но это не главное. Главное: магия вернулась! И если подойти к ситуации с умом, то можно и джек-пот ведь срубить!

“Элиот! Ты не сдался с той чертовой мозаикой, ведь правда? Не сдашься ты и теперь, когда в твоем теле заперт источник такой мощи!”

Это ведь обалдеть можно – как будто магическая нейтронная звезда сияет! Прямо в нем. В его теле! Незамутненная, чистая магия. Владеет им, о, каждой клеточкой! Но только ведь и он в магии. Каждая спираль, каждая струна его тела вибрирует, пронизанная чистейшим волшебством. Он заперт в этой магии, но в самом сердце её, благословленный касанием такой силы.

И снова он ловит себя на нестерпимом желании покраснеть от стыда за недозволенный кайф пополам с болью.

Это ведь он, Элиот виноват в том, что Иной запал на Квентина, и случилась эта больная жестокая фиксация! О, Кью! Прости! Прости, прости! Если бы он не стал углубляться в этот дурацкий эксперимент! Если бы просто оставался в маленьком лимбо на задворках собственного подсознания, куда его запер Иной. Возможно, он прошел бы мимо, не тронул бы Кью?

А может быть, все не так... Может, все предрешилось в тот самый миг, когда другая форма жизни слилась с телом Элиота и невольно впитала часть его бытия? По иронии или благоволению удачи – кто разберет – впитала ту самую часть сущности Элиота, что безгранично предана Кью, всю любовь, всю нежность! Иному не ведомы чувства живых. Раньше не были, по крайней мере, но не теперь, черт возьми!

“Уже поздно! Дай ему поспать! Эй! Ты! Слышишь?! Посмотри на него - он на пределе, черт бы тебя побрал!!!”

Я хочу еще поиграть... Умолкни, ты!

Иной впервые за вечер обращает внимание на Элиота, вползающего в его пространство, растекающегося по телесной оболочке тонкой вибрирующей стрункой единственно-доступной ему магии. Странной магии, первородной, древней. Которая Иному диковинна и неведома, но отрицать ее силу он не может. Если такой ничтожной капли этой магии хватает на то, чтобы склеивать частицы этой потрепанной человеческой душонки, на что же еще она способна?

Как бы то ни было, ее силы недостаточно, чтобы что-то поменять. Иной лениво потягивается, стряхивая энергетический хват Элиота. Картинка плывет, точно дымка, слух наполняется звоном тысяч разбитых зеркал – еще миг – и снова откатит во внутренний мрак до нулевой точки. Элиот изо всех сил фокусируется на искаженных, исковерканных звуках голоса Кью, будто запись со старой исцарапанной пластинки:

- Ну х...р... шшшшшшоооо... А я... я... я... почему я...? Поч... ..ы выбраллллллллл... меня? ...меня?... Выбрал меня?

В ауре Иного поднимается обжигающая волна эмоций. Пока что нейтральных, однако Элиоту известно, что тот всегда почти сразу переводит эту энергию в гнев. Так привычней, удобнее, да и ему невдомек, что может быть как-то по-другому.

Элиот почти тонет в небытии, цепляясь за обрывки голоса Кью, как за соломинку – но и этого – вот чудо – хватает, чтобы задержаться, не отключаться, оставаться в игре. Покуда теперь они с Квентином в одной упряжке, то придется играть вместе. До конца.

“Не бойся, милый Кью! Я здесь, я не сдался и не сдаюсь! Я буду и дальше прожигать его изнутри! Я исполняю свой квест, и ты тоже не свободен от обязательств! Мы можем сделать это вместе... Правда, я еще не знаю, что именно, но... Я знаю, что вместе – мы сможем. Ты и я, Кью. Вместе”.

Иной может пытаться сбросить его снова, только не выйдет: у Элиота есть в рукаве «заточка», которая с каждым днем острее и крепче. Его секретное оружие.

Ради Кью. С любовью для Кью.

Крупицами, мельчайшими сгустками, он стекается в одну точку - собирает всю энергию своей воли в плотный золотой шар, мысленно помещая его в область четвертой чакры.

Что ты задумал? А ну, прекрати!

Иной сердится. Снова хочет рассеять его фокус. На сей раз безуспешно – шар крепко удерживается в центре чакры, сияющий и теплый, вибрирует, вращается, запуская тонкие золотые побеги-лучи по всей грудной клетке, по рукам и ногам, через сердце – несет энергию в кровь по всему телу.

Потому что он нужен Кью. Потому что не может не заботиться. Даже закованный в броню из чистейшей стихийной магии, не умеет не любить. И теперь, сдаваясь на милость этой высшей космической вибрации, он больше не кричит, не ревёт – только просит. Тихо. Еле-слышно. И оттого сильней эффект – от нежности чувства, от тепла и трепета в его внутреннем голосе.

“Погляди как он устал, - просит Элиот Иного. – Дай ему отдохнуть, ведь он может сломаться, ты же знаешь! Насовсем.”

Сломаться... Насовсем.

Эхом вторит Иной. Грубо, на свой лад, задевая тонкую вибрацию Элиота.

“Да, сломаться”.

Он глядит на изможденного Квентина, в футболке с кровавыми кляксами, с гнездом в волосах и припухшими от недосыпа веками.

“Сломанные люди совсем не годятся для игр. Прошу, дай ему выспаться.”

Бой почти выигран. Иному не одолеть его на этом поле, там где сознание наполняется чистой эмпатией, состраданием и... Любовью-любовью-любовью.

“Я прошу... Ведь ты тоже... Чувствуешь это? Ты ведь тоже не хочешь, чтобы этот человек сломался насовсем?”

Это неравный бой, на этой “доске” у Иного нет фигур, а это значит, что в любой момент он может опрокинуть весь стол, и тогда конец всем и вся. И все же, и все же...

Вот они вместе, и его глаза – их глаза – вместе глядят на Кью, вместе поднимают руку, приглаживая растрепанные волосы Брайана-Квентина. И, склоняясь к нему, вдвоем же целуют в лоб, и задерживаются на одну сладкую секунду.

Победа! Черт возьми! Элиот наперед знает, какой пыткой он заплатит за этот триумф, но потом, все потом, а сейчас он выиграл у маньяка немного времени для Кью – вот что важно!

- Игра окончена, - звучит ледяной и низкий его-не-его голос, - Пора отдыхать.

Кью, замерев от поцелуя и не дыша, теперь расслабленно оседает назад, растекаясь на спинке дивана.

- О, ох, да. Меня уже вырубает... Спасибо. Ну, что, я тогда пойду в свою комнату?

Иной качает головой. Усаживается поудобнее и хлопает себя по коленям, определяя Квентину место для головы.

Элиот снова купается в тоске и боли, наблюдая, как растёт и колосится их с Кью личный Стокгольмский синдром.

“Как же это крипово, Квентин, богом клянусь!”

Но это его руки гадят волосы Кью. Неловко, неосторожно, неумело. Но это его пальцы скользят вниз по затылку, за шиворот, по коже, собирая мурашки. И, о, слава всем сущим богам, его только губы шепчут еле-слышно:

- Я здесь, Кью. Я рядом.

И тогда Квентин-Брайан облегчённо вздыхает, лениво закрывает глаза и легко пропадает в сон, обнимая колени Элиота.

И он остается один на один с узурпатором. Красивое лицо оккупированного тела спокойно и почти безжизненно, лишь лёгкая улыбка застывает на губах, когда он смотрит на спящего человека у себя на коленях.

А внутри зверствует невыразимый бой, война не на жизнь, а на смерть. Приз в которой – тотальное искоренение чужака, выдворение его с территории этого тела, и...

Иной глядит в лицо человека, такое невесомо-безмятежное, такое... Такое... Он никогда раньше этого не видел, и не замечал. Не думал, что тут есть, что заметить.

“А? Что? Без меня ты не можешь,правда? Ты ведь даже не поймёшь, что с ним, как он. Без меня ты сломаешь его. Насовсем!”

Иного бросает в ярость. Он выпускает всю мощь своего гнева на Элиота, снова рассеивая его энергию – и тогда по телу проходит дрожь, и Квентин-Брайан ворочается, и морщит лоб. Иной замирает, с любопытством впитывая странное тёплое чувство... Тонкими нитями, точно щупальцами, Элиот обволакивает зону четвёртой чакры, отогревая, отогревая...

“Не дай ему сломаться!” – мысленно шепчет он, заряжая мыслеформу любовью, и золотой шёпот мурашками расползается по захваченному телу. Иной вздрагивает, застывает в недоумении, но через мгновение расслабляется, с довольной ухмылкой откидываясь на спинку дивана и продолжая гладить волосы Квентина.

У Элиота нет власти, совсем никакой. Он не владеет ни телом своим, ни речевым аппаратом, и даже силу разума нынче так легко у него отобрать. И все же кое-что у Элиота есть: умение подключаться к источнику чистейшей первородной энергии и проводить её через разум и тело. И вот что Иной не знает о любви – ее никогда не бывает слишком мало. Если дать ей течь, она то будет неизбежно наполнять систему. Будет втекать по капле, секунда за секундой, и день за днем, неделя за неделей... Вечно. Пока однажды не охватит и не обернет все встреченное на пути в золотой кокон... И будет греть, греть без конца, пока этот гребаный айсберг не потечёт ручьями... Но тогда... Тогда, Господин Иной, будет поздно. Элиот готов ждать, потому что в абсолюте этой силы он уверен больше, чем в себе самом. И уж если ему и доступна какая-то магия – его магия – то вот она – чистая физика, что пульсирует в такт спокойным размеренным ударам в груди Кью.

@темы: Рейтинг: PG-13, слэш, Жанр: романтика, Волшебники, Фанфик, Жанр: ангст, The Magicians, Жанр: мистика, Элиот Вог/Квентин Колдуотер, Жанр: hurt-comfort, Жанр: пропущенная сцена, 4 сезон

---

Игра - коллективный фанфик "Петля 41"

[Свет холодного маяка]

Привет. Есть идея создать как бы коллективный фанфик по Волшебникам с первоначальной темой - "а чтобы было в другой реальности "Волшебников" в комментариях к данному посту. Может вообще не быть Зверя, у персонажей могут быть должности, каких у них не было и т.д.

Ведётся повествование не от имени застолбленных героев, а свободными рассказами:
-"Жили бабушка с дедушкой"
-"И был у них колобок"
Но, конечно, большими по величине. (количеству строк). Минимальным объёмом предлагаю 5 строк -максимальным - 20.
Порядок написания складывается вначале (то есть сначала, по своему желанию пишет А, затем вздумал Д, а потом - Г, но дальше цепочка начинается вновь, если не появится некий Е).
Время после которого цепочка возобновляется зависит от количества участников. В первый раз предлагаю трое суток.
Очередь в цепочке может быть пересмотрена перед её началом по просьбе автора по уважительным причинам (а не если ему просто хочется быть первым).


Немного правил:

Несмотря на отстутствие застолбленности, нежелательно писать за двух персонажей (а то и больше!) сразу, особенно если действие, которое они выполняют требует согласия и активного участия второй стороны и происходит в большом отрыве от остальных. На ваше усмотрение, так чтобы повестование не оказалось разорванным на много островков, где все занимаются своим делом.

Если описываете какое-то событие, имеющее влияние на многих сразу, останавливайтесь вовремя. Вместо сюжета вроде "произошёл взрыв, все умерли", ограничьте пост (комментарий, точнее) сообщением и описанием только первого факта. Уважайте право других на историю. Положив в спойлер и после нескольких (3) строк после основного сообщения можете вкратце сказать другим о желаемом направлении событий.
В целом, чем более удивительное, странное и влияющее на судьбы событие(или нечто другое) вы вводите, тем меньше влияния в этой "бусине судьбы" (комментарии) вы имеете на другие вещи.
Если вы сообщаете всем нам что декан Фогг превратился в дракона, вы имеете право сколь угодно подробно (в рамках ограничений длины) описывать его чешую и красивый нос, а также (умеренно) изменение восприятия - но остальное оставьте другим.
Однако, старайтесь чтобы описываемое более-менее соответствовало вселенной "Волшебников", её устоям. Было логически связанно и не противоречило истории других участников.
Если кто-то написал о том, что произошёл взрыв, не сообщайте нам всем, о том, что это была коллективная галлюцинация, особенно если из сообщения автора явствует что это не так. Если один решил, что Джулия стала преподавателем, не пишите, что она внезапно решила уйти с этого поста, потому что на неё свалился камень с неба (хотя бы напишите что на неё свалился камень, и она стала сомневаться - а другие уже добавят что-то по их усмотрению). Уважайте вклад друг друга.

Связь с другими вариантами реальности возможна, но умеренно, без противоречия с сериальными событиями. Насколько это возможно для каждого, мы верим в то что написанное реально - где-то там. Так, чтобы сериал, книга и сий рассказ жили параллельно друг другу, но при этом не взаимоисключая.

Участник может ввести нового персонажа (например, минотавра - грубияна) и также попросить других не писать за него в течении трёх(двух) цепочек включительно. Если сообщение, где вводится новый персонаж, является последним в цепочке, она также считается первой из трёх(двух). Это возможно только если на этом персонаже не сильно акцентирован сюжет, так что персонажи вынуждены заниматься какими-то праздными делами. Цель этой возможности в том чтобы автор успел отыгать нового персонажа, показать его характер и влияние. Число таких возможностей ограничено.

Любой участник может передать вне своего очереди или в ней, разумеется, запрятав в спойлер, свое сообщение другим. Например, просьба не трогать какого-то персонажа в начале и не описывать его судьбу, если у него есть на него виды, мысли о том, как должен развиваться сюжет и иже. Участники вправе игнорировать такие сообщения, или принимать с любой долей полноты.

Всё что не входит в текст произведения (комментарии, авторское сообщение или пометка другим), прячется под спойлер с пропуском трех строк от основного текста, или просто под спойлер, если сейчас не ваша очередь. Конечно, это правило не охватывает период, когда игра ещё не начата.

Разумеется, здесь действует правило сообщества относительно художественности изложения, и, добавлю, грамотности.

Правила подлежат изменению как на начальном этапе, так и позже, когда развитие Игры покажет необходимость этого.

Игра начинается когда ответственный напишет, выделяя большими буквами, слово "Начали".

Вопрос: и..

1. хочу.		5	(50%)
2. админ, убери.		0	(0%)
3. я кактус в горшочке, мне все равно.		2	(20%)
4. ниасилил, но автор жжот.		3	(30%)
5. ниасилил, но автор жмот.		0	(0%)
Всего:		10

@темы: Волшебники, Фанфик, Мастерпост, Коллективный фанфик

---

Марго!

[TheMagiciansSYFY]

Красоты в ленту

@темы: Волшебники, instagram, The Magicians, Summer Bishil, Филлори, Margo Hanson, 4 сезон, Фото

---

THE MAGICIANS | Season 4, Episode 2: Sneak Peek | SYFY

[TheMagiciansSYFY]

Пора смотреть сник-пик из второй серии четвертого сезона. Там Марина

@темы: Волшебники, The Magicians, Видео, 4 сезон

---

THE MAGICIANS | Season 4, Episode 1: Making Magic | SYFY

[TheMagiciansSYFY]

Еще не все посмотрели эпизод, но не можем не поделиться видосом, как это снимали! О персонажах, тараканчике и, конечно, о Монстре Все, как обычно, очень красивые особенно Хэйл

@темы: Волшебники, The Magicians, Видео, 4 сезон

---

Началось! 1 серия 4 сезона

[TheMagiciansSYFY]

Та-да! Вот и первая серия Уже есть субтитры от физкидов, го смотреть и обсуждать

s04e01 «Стая исчезнувших птиц»

@темы: Волшебники, просмотр, обсуждение, серия, The Magicians, Видео, 4 сезон

---

5 сезон!!!

[TheMagiciansSYFY]

Появились новости о том, что Волшебникам уже дали добро на 5 сезон! Уиииииииииииииии

@темы: Волшебники, The Magicians, 5 сезон, Новости

---

[TheMagiciansSYFY]

Если вы хотите чуть больше узнать о Монстре, то вот вам вкусное интервью с Хэйлом о его персонаже

Hale Appleman on Bringing a “Childlike Innocence” to The Monster in Season 4

@темы: Волшебники, interview, The Magicians, Hale Appleman, Elliot Waugh, The Monster, 4 сезон

---

Awwwwwwwwwwwwwwwwwwww

[TheMagiciansSYFY]

Промофоточка прям в самое сердце

@темы: Волшебники, The Magicians, Hale Appleman, Elliot Waugh, Quentin Coldwater, Элиот Вог/Квентин Колдуотер, Jason Ralph, 4 сезон

---

Напоминалка

[TheMagiciansSYFY]

Неделя до старта 4 сезона!

@темы: Волшебники, The Magicians, 4 сезон, Реклама

---

Вопросы и ответы

[marla666]

Ееще с финала второго сезона меня интересовало очень:

а) как дальше заюзают кровь Квентина, которую он в начале сезоа отдал ведьме из "пряничного домика"
б) че там с пистолетом, которым можно грохнуть бога

И если пистолет всплыл (и выстрелил) в финале третьего сезона (ой-ой), то про кровь ниче непонятно. Кто-то такой же любопытный поинтересовался у Сэры в тви и она даже ответила (ну как... шутканула в ответ). Но в общем я так поняла, что они таки заюзают это.



Как думаете, в этом сезоне? А как? Теоретически с использованием крови можно сделать очень сильное заклинание, направленное на/против человека, чья кровь используется. Хотя не удивлюсь, если криэйторы придумают какой-то оригинальный финт.

@темы: болтовня, Волшебники, The Magicians, Филлори, twitter, 4 сезон

---

Би-бип

[TheMagiciansSYFY]

Ролики про то, как Айзек подвозит всех остальных персонажей. Ощщщень забавно Под морем многа.

DJ Hansel-Пенни

ЕЩЕ

Декан Фогг


Элис


Фэн


Джанет-Марго


Ким-Джулия


Сэм-Кэйди

@темы: Волшебники, The Magicians, Тизер/Трейлер, Видео, 4 сезон

---

БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ

[TheMagiciansSYFY]

Мы не знаем, за что они с нами так, но это Брайан и Монстр в машине Айзека Наслаждайтесь в ожидании нового сезона ПС. Там милота

@темы: Волшебники, ааааааааааааааааааа, The Magicians, Тизер/Трейлер, Видео, 4 сезон

---

[TheMagiciansSYFY]

Очень красивые Джейсон Ральф и его невеста/жена/партнерша Рейчел Броснахан на красной дрожке "Золотого глобуса". Кстати, получив свою статуэтку Рейчел сказала: “Jason, I love you. I wouldn’t be here at all without you. Thank you” Это так мило

@темы: каст, Волшебники, The Magicians, Jason Ralph, Фото

---

Напоминалка

[TheMagiciansSYFY]

Напоминаем, что до старта нового сезона осталось 17 дней

@темы: Волшебники, instagram, The Magicians, 4 сезон